<<
>>

ОТ МЕДИЦИНЫ ДРЕВНОСТИ К СОВРЕМЕННОЙ КЛИНИКЕ. ЗАДАЧИ И ГРАНИЦЫ КУРСА ИСТОРИИ КЛИНИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ

Начинаем наш курс истории клинической медицины с опре­деления понятий. Что мы подразумеваем под терминами «клиника», «клиническая медицина», «клиническое препо­давание», каково их реальное содержание? В дипломах об окончании вуза нет специальности «клиническая медицина».

Врач может быть терапевтом, хирургом, рентгенологом и так далее, но не специалистом по клинической медицине. Медицинской науки (науч­но-учебной дисциплины) под таким названием тоже нет. С другой стороны, существовало отделение клинической медицины Академии медицинских наук, были и существуют научные учреждения и жур­налы под этим названием: значит, это понятие живет в языке.

Современная научная медицина сложилась в результате длитель­ного исторического процесса как разветвленный комплекс наук, науч­но-учебных дисциплин, научно-практических и учебных центров, ин­ститутов, учреждений. В структуре этого комплекса принято выделять три основных блока: 1) группу медико-биологических научных дис­циплин, формирующих теоретическую основу медицины (анатомия и физиология человека, патологическая анатомия и общая патология, медицинские биофизика и биохимия, генетика и микробиология, фар­макология и т.д.); 2) медико-профилактический блок, охватывающий гигиену и социальную медицину, то есть вопросы общественного здо­ровья; эпидемиологию и близкие к ним области медицинского знания, и 3) комплекс наук, научно-учебных дисциплин и их самостоятельных разделов лечебно-диагностического профиля, составляющих клини­ческую медицину (терапия, хирургия, педиатрия, акушерство и гине­кология, неврология, психиатрия, онкология, рентгенология, клиниче­ская фармакология, стоматология и так далее).

Конечно, так было не всегда. «Современная медицина считает датой своего рождения последние годы 18-го века» - таково мнение выдающе­гося французского мыслителя 20-го века Мишеля Фуко. В качестве од-

ного из обоснований этой даты он называет созревший к тому времени «отказ от теории и старых систем, открывающий возможность клиниче­ского опыта...

Принцип, согласно которому медицинское знание форми­руется у самой постели больного, датируется не ранее чем концом 18-го века. Большинство, если не все медицинские революции совершались от имени этого опыта, установленного в качестве основного источника и постоянной нормы»[1]. Мысль Фуко, по сути, справедлива, но датиров­ка условная, спорная, можно и не согласиться; об этом мы будем гово­рить на следующих лекциях, основываясь на конкретном анализе этапов становления и развития клинической медицины. Речь идет, конечно, не вообще о медицине, а именно о современной научной медицине, станов­ление которой происходило в Европе в Новое время.

Что же касается медицины вообще, то ее зарождение можно от­нести (если исходить из постулата, что она появляется там, где уже имеется взаимопомощь[2]) еще к стадам неандертальского человека - за десятки тысяч лет до христианской эры. Эта первичная лечебная меди­цина не была дифференцированной; отметим, что она также не могла быть сначала эмпирической, а затем магической (демонической, рели­гиозной), как написано во всех классических руководствах по исто­рии медицины[3], откуда и перешло в учебники всего 20-го века. Нет, по представлениям, принятым в современной исторической науке, все эмпирическое знание было пропитано мистическим сознанием - и в ту эпоху, и много позже (представьте себе не слоеный пирог, а пропитан­ное тесто, где один компонент нельзя отделить от другого).

Мы знаем, что на следующем историческом этапе, в Древних ци­вилизациях, существовала врачебная профессия. И если в жреческой медицине профессии жреца и врача совмещались в одном лице, то в вавилонском Кодексе Хаммурапи законодательно регламентирована деятельность именно светского врача: предусмотрены цена услуг при успешном лечении и штрафные санкции при неудаче. Здесь уместны удивление и почтение: ведь этот кодекс датируют 18-м веком до новой эры! Была уже у древних народов и специализация врачей - как по лечебному профилю (например, по глазным болезням), так и специаль­но по санитарным функциям (городские врачи).

Кое-что из античной медицины Гиппократа, Герофила и Эрасистрата, из элементов анато­мо-физиологической системы Г алена вошли в нашу медицину, они мо­гут и должны рассматриваться как один из ее истоков. Однако общий уровень медицинских знаний и представлений, система Галена как структура микрокосма - наши далекие предки, а не близкие родствен­ники. Только с середины 19-го века, когда успехи естествознания об­условили стремительное развитие медико-биологических наук, когда

получили распространение представление об охране здоровья населе­ния как обязанности государства и общества и практическое воплоще­ние этого представления - санитарные организации в промышленных городах, когда зародилась экспериментальная гигиена, а клиническая медицина все быстрее пошла по пути дифференциации (ветвящегося дерева), - только с этого сравнительно недавнего исторического этапа стала формироваться современная структура научной медицины с тре­мя ее главными ветвями.

Клиническая медицина - понятие собирательное, и разграничение ее с другими ветвями дерева медицины имеет, конечно же, условный характер. Так, экспериментальный метод, характерный для меди­ко-биологических наук, давно и успешно применяется в клинических исследованиях; предупреждение распространения болезней - основ­ная задача медико-профилактических дисциплин, но и для клинициста профилактика - важнейшее направление исследований и практической деятельности; эпидемиология отнесена к профилактической медици­не, но в равной мере связана с клиникой инфекционных (и не толь­ко инфекционных) болезней. Мы сохраняем это условное деление из соображений сугубо практического характера - как удобный способ инвентаризации и преподавания медицинских знаний.

Понятно, что о клинической медицине можно говорить тогда, когда есть клиники. В современном понимании клиника - это лечебный ста­ционар, где органично сочетаются три вида врачебной деятельности: лечение больных, обучение студентов или врачей и научные исследова- ния[4].

Во многих странах современного мира существуют также частные клиники, очень разные по масштабам деятельности; работа в них может и не выходить за рамки лечебного дела, но наше представление о клини­ческой медицине и ее истории ассоциируется не с этими, как правило, небольшими стационарами, а с крупными клиниками высших учебных заведений и научных центров (в той же роли выступают и так называе­мые клинические больницы - городские или ведомственные стационары, являющиеся лечебной базой соответствующих клинических кафедр).

Учебный процесс в таких клиниках имеет характер клинического преподавания, то есть студенты (либо проходящие специализацию или стажировку врачи) не только слушают лекции, которые сопровожда­ются демонстрацией больных, но и активно участвуют в обходах и разборах больных, ночных дежурствах, операциях и так далее, само­стоятельно курируют больных, - применительно к студентам непре­менно после прохождения курса теоретических медицинских дисци­плин, базирующегося на достижениях современного естествознания. Именно такую медицину, где и подготовка врача, и его лечебно-про­филактическая деятельность, и само дальнейшее развитие лечебного дела связаны, прежде всего, с клиниками, мы будем называть клиниче­ской, а медицину, решающую те же задачи лечения больного и профи­

лактики заболеваний, но не опирающуюся на клиники и клиническое преподавание и не имеющую других отличительных черт, присущих клинической медицине (о которых мы будем дальше говорить), - эту медицину мы будем называть лечебной (примеры развитой лечебной, но не клинической медицины дают нам Европа - до Нового времени, Россия - до 19-го века).

Какими критериями мы пользуемся, чтобы выделить клиническую медицину из лечебной медицины вообще? Мы полагаем, что наряду с уже названными (наличие клиник и клинического преподавания), в качестве важнейших критериев выступают также методология опыт­ногознания (третий критерий), сложившаяся естественнонаучная база медицины (четвертый критерий) и формирование клинического мышления врача (пятый критерий). Методология опытного знания утверждает, что природу можно познать только путем наблюдения и экспериментов; ее нельзя познать с помощью сугубо теоретических рассуждений (выводя частное из целого, как в математике, логике или теологии, то есть методом дедукции) и ссылок на авторитеты, на чем была построена схоластическая наука средних веков. Именно эта но­вая методология, заявленная в 17-м веке Фрэнсисом Бэконом и Рене Декартом, обусловила возникновение европейской науки Нового вре­мени, а применительно к интересующему нас предмету - успешное становление клинической медицины.

Совокупность названных условий - в первом приближении - сло­жилась только в 17-м веке, поэтому хронологически наш предмет, стро­го говоря, начинается со второй половины этого века. Что касается его завершающей границы, то она немного перешагнет середину 20-го века. Здесь требуется пояснение: почему не включена информация о 20-м веке до его конца, ведь он стал для нас уже прошлым столетием? По этому поводу отметим, что в среде историков достаточно распространена точка зрения, согласно которой история изучает прошлое, чтобы понять настоя­щее и выявить опоры, опираясь на которые можно прогнозировать и даже строить здание будущего. Однако в современном историческом знании вообще и в истории науки в частности не менее весом конкурирующий подход: Клио (муза истории) - не служанка будущего, а историк - не га­далка и не футуролог; он пытается понять прошлое, чтобы лучше пони­мать настоящее, но когда его спрашивают о будущем, он лишь отшучива­ется: «История учит нас только тому, что она никого ничему научить не может». Увы, политическая история повседневно преподносит нам уроки, демонстрирующие справедливость этого парадокса. Такого подхода при­держивались и придерживаются многие ведущие представители истори­ческого знания[5], и мы последуем за ними, а значит, будем говорить только о том прошлом, которое отдалено от нас определенным временным про­межутком (условно для нашей цели можно принять полувековой срок, и уж никак не меньше, чем четверть века), что позволяет более взвешенно,

опираясь на накопленный мировой исторической наукой багаж, оценивать значение, например, достижений, теорий, открытий и так далее в клини­ческой медицине.

Имеется еще один аргумент, чтобы не переходить, двигаясь во вре­мени, за грань 70-х годов 20-го века. Последняя четверть 20-го века - это начальный этап формирования современной медицины, то есть меди­цины 21 -го века, которую характеризуют высочайший технологический уровень, узкая специализация, утрата внимания к личности больного, полная коммерциализация; высокая эффективность лечебно-диагности­ческих вмешательств сопровождается столь же высоким риском для ко - шелька, здоровья и самой жизни пациента. Медицина первой половины 20-го века и первой половины 21 -го века - это две совсем разные медици­ны. Все наши традиционные исторические подходы и оценки пригодны при рассмотрении, условно скажем, «классической» научной медицины 19-го - 20-го веков; рациональные подходы к исторической оценке раз­личных проявлений новой медицины конца 20-го и 21-го веков еще не сформулированы.

Итак, непосредственный предмет публикуемых лекций - развитие клинической медицины со второй половины 17-го и до 70-х годов 20-го века. Но границы такого рода, то есть любые периодизации, всегда относительны, произвольны - при всей их целесообразности в научных исследованиях и в дидактических целях. И потому, обсуждая истоки клинической медицины, мы неизбежно затронем медицину Древних цивилизаций, Средних веков, эпохи Возрождения - тех этапов развития медицинских знаний, применительно к которым медицина вообще и ле­чебная (а по терминологии ряда авторов, клиническая) медицина в част­ности являются почти синонимичными понятиями. Можно полагать, что именно в этом смысле выдающийся французский врач Потен больше столетия назад (в 1889-м году) говорил: «.если углубиться в историю, то можно найти следы преподавания клинической медицины гречески­ми врачами в глубине Персии более тысячи лет тому назад» (речь идет о медицинской школе в Гундишапуре, которую врачи и философы - несто- риане основали около 6-го века по образцу Александрийской академии)[6].

Характерно, что даже во второй половине 18-го века один из ос­новоположников патологической анатомии и клинико-анатомического метода в медицине Джованни Баттиста Морганьи вовсе не был пато­логоанатомом: он был профессором кафедры практической медицины знаменитого университета в Падуе. Но уже в середине 19-го века Карл Рокитанский в Вене и Рудольф Вирхов в Берлине, заложившие осно­вы современной патологической анатомии, были именно патологами, а не клиницистами. Соответственно, рассматривая пути зарождения и становления клинической медицины до середины 19-го века, мы неиз­бежно будем обращаться к общей истории медицины.

Четвертый из важнейших критериев, при наличии которого можно уже говорить, что процесс становления клинической медицины завер­шился, - успехи естествознания, позволившие сформироваться теорети­ческой базе медицины. Речь идет не о теориях медицины и медицинских «системах», коим нет числа: они были и у древних греков, и в Новое время, и в 20-м веке, когда так называемые павловский нервизм и фрей­дизм, а также концепция стресса Ганса Селье (и не только они) претен­довали на роль единственно верного теоретического учения в медицине. Мы говорим не о теориях, а о достижениях естественнонаучного знания, не представляющих собой единой теории медицины, но составляющих в совокупности ее теоретический фундамент. Так, не теория целлюляр- ной патологии Вирхова, но разработанные им и его научной школой морфологические основы патогенеза болезней и сегодня являются ру­ководством для врачей; экспериментальная медицина, возглавленная во Франции Клодом Бернаром, в Германии - школами Иоганнеса Мюллера и Карла Людвига, позволила поставить вопрос о разработке эксперимен­тальных моделей болезней; созданное Луи Пастером и Робертом Кохом учение о мире микробов не стало универсальной теоретической базой медицины, но обусловило решающие успехи клиники инфекционных болезней, становление иммунологии и так далее. Эти достижения «сло­жились» вместе только во второй половине 19-го века, и только с этого времени можно констатировать неуклонное поступательное движение клинической медицины по пути естественных наук.

Однако мышление экспериментирующего либо теоретизирующего естествоиспытателя, будь он физиком, химиком или биологом, и мыш­ление врача у постели больного следуют не единой магистральной до­рогой, а существенно различными путями: медицина не вошла в число точных наук, врачебная интуиция и другие проявления искусства врача остаются фактором, определяющим, наряду с сугубо научным знани­ем, диагностический поиск и успех терапии. Поэтому важнейшая за­дача лечебной медицины в целом, и в первую очередь, - клинических школ - формирование у врача клинического мышления. Соответствен­но, это - пятый отличительный признак клинической медицины. Его легко продемонстрировать на примерах парижской школы Жана Ни­коля Корвизара, с которой связано начало становления естественнона­учной клиники в Европе, или петербургской школы Сергея Петровича Боткина, обеспечившей функциональное клинико-экспериментальное развитие терапевтической клиники в России.

Важно объясниться и по следующему вопросу - как именно соби­раемся мы анализировать историю клинической медицины, состоящей из нескольких десятков самостоятельных научно-учебных дисциплин и врачебных специальностей? Сразу уточним, что в задачу нашего кур­са не входит последовательное изложение истории отдельных клини­ческих дисциплин - эту, как принято говорить, частную историю ме­дицины в той или иной мере вам будут излагать на соответствующих профильных кафедрах (например, историю неврологии - на кафедре

нервных болезней, историю офтальмологии - на кафедре глазных бо­лезней). Наш предмет - общая история клинической медицины: основ­ные направления развития, этапы, достижения и, конечно, имена тех ве­ликих врачей, чья деятельность (не обязательно открытия или теории) оказала влияние в масштабах не только узкой специальности, но клини­ческой медицины в целом - оплодотворяющими ее идеями, научными школами, методами, принципиальными открытиями. При этом главной учебной моделью нам будет служить история основных специально­стей - терапии и хирургии, всегда определявших пути развития кли­нической медицины в целом, движение важнейших ее идей, - этим мы будем заниматься более подробно; менее подробно - историей акушер­ства как третьей древнейшей медицинской специальности; психиатрии, которая как наука о психике (пусть и больной) играла особую методоло­гическую роль в истории медицины, и других клинических дисциплин.

На каждом этапе истории клинической медицины нас будут ин­тересовать главные направления развития и характерные черты; до­стижения в понимании сущности болезней; методы исследования больного; уровень лечебно-профилактической помощи; состояние естественнонаучного базиса клинической медицины и, с другой сто­роны, ее роль в развитии естествознания; дифференциация знаний (выделение новых научных дисциплин и врачебных специальностей) и их интеграция; организационная составляющая медицинской науки и научно-общественной врачебной жизни (общества, съезды, научные центры, журналы); положение врача в обществе и, конечно, крупней­шие на данном этапе деятели и ведущие научные школы.

«История науки есть история событий, выбранных и интерпретиро­ванных некоторым нормативным образом», - утверждал Лакатос - вид­ный математик, логик, историк и методолог науки[7]. Если рассматривать развитие науки, в том числе и интересующей нас медицинской науки, под таким углом зрения, то есть исключительно с позиций внутренней логики ее развития, то наука предстает перед нами как обезличенный итог позна­ния окружающего нас мира и самого человека, как совокупность, иерар­хия фактов, которые, по словам замечательного отечественного физиолога Ухтомского, нельзя изменить никакой комбинацией мысли. И тогда нам нужно знать направление движения научных идей, этапы этого движения, но так ли уж важно, кто именно и в какой стране совершил открытие, под­готовил переворот во взглядах, и зачем тогда вся эта постоянная суета и шумиха вокруг проблемы национальных приоритетов открытий?

Нельзя не вспомнить по этому поводу широко известные слова Пастера, великого ученого, гражданина и патриота Франции: «Нау­ка не имеет Родины, но ученые ее имеют». И действительно, сухим, бесстрастным, обезличенным итогом познания наука предстает перед нами только в кратком учебнике, справочнике. Реальная ее история

творилась не в стерильных лабораторных условиях, а на театральных подмостках жизни, где в захватывающем спектакле подыгрывали или противодействовали друг другу живые люди - ученые (носители идей и авторы открытий), где кипели нешуточные страсти, разворачивались не только борьба идей, но и столкновение характеров и личных интере­сов, где человеческая драма нередко была окрашена пролитой кровью, увенчана самоотречением, заточением в лечебницу для душевноболь­ных и даже смертью. Примерам этой драмы нет числа; вспомним сей­час хотя бы трагические судьбы знаменитого врача эпохи Возрождения испанца Мигеля Сервета, пионера антисептики - венгерского акушера Игнаца Земмельвейса, одного из пионеров наркоза - американского врача и химика Чарлза Томаса Джексона.

История как цепь или лестница сменяющих друг друга итогов на­учного познания (парадигм), то есть история науки без людей, - это живое дерево, превращенное в «пиломатериал», химический состав идентичен, но ветви обрублены, образ утерян, исторические связи порваны. В реальной истории личность, субъект предстают перед нами в качестве объективного фактора истории науки (пусть и «внеш­ней истории», по терминологии многих науковедов). С конца прошло­го века отмечается резкое повышение интереса к биографическому жанру вообще - в связи с ростом интереса к личности как явлению истории культуры: каждый человек - дитя своей эпохи, поскольку жи­вет во времени и пространстве и подвержен соответствующим влия­ниям; каждый человек науки несет печать существенных черт науки, культуры вообще, мышления его времени.

Личность имеет огромное, часто - определяющее влияние на харак­тер и итоги научной работы; поэтому столько исследований посвящено психологии научного творчества. Культурологический подход к исто­рии медицины, естественно, предусматривает и личностный (персо­нальный, биографический) аспект этой истории. Поэтому мы воздадим должное ученым, без которых нет никакой науки, и на каждой лекции будем стараться навести возможный порядок в хаосе имен, упомина­емых в связи с развитием клинической медицины; мы внесем также необходимые поправки в некоторые официальные биографии. В исто­рико-медицинской литературе у большинства авторов их герои-персо­налии, по правилам «юбилейного жанра», как бы одеты в парадную униформу, застыли в бронзе, поставлены на одинаковые мраморные постаменты, так что начинает казаться, что все они «на одно лицо». Но принцип «о покойниках - только хорошее» годится где угодно, но не в исторических описаниях.

В жизни это были очень разные люди, с разной судьбой, в груди у каждого была «своя змея». Выстраивать их, подравнивая, в общепри­нятые шеренги «положительных» и «отрицательных» деятелей меди­цины, а применительно к временам революций и репрессий (например, в эпоху сталинизма) круто делить их на «палачей» и «жертв» - занятие совсем не разумное. Были, конечно, среди видных врачей и сознатель­

ные палачи, и невинные жертвы, но гораздо чаще жертвами обстоя­тельств становились как те, так и другие, а подчас эти противополож­ные роли совмещались в судьбе одного человека в разные периоды его жизни. Характерен пример судьбы академика Владимира Никитича Виноградова: на так называемом процессе правотроцкистского блока Бухарина-Рыкова в 1938-м году он подписывал обвинительное заклю­чение экспертной комиссии по делу его учителя Дмитрия Дмитрие­вича Плетнева как применявшего «вредительское лечение»; в течение многих лет он был личным врачом Сталина, но в 1952-53-м году он предстал в качестве одного из главных обвиняемых по сфабрикован­ному делу врачей. Так что тот, кто рассказывает или пишет о видных деятелях прошлого, не должен заниматься малярной работой - вольно или невольно «обеливать» либо «чернить»; нужно честно, опираясь на проверенные источники (а не на сведения из интернета) и ничего не утаивая, воссоздавать образы нашего прошлого.

В современном высшем медицинском образовании предусмотрен цикл гуманитарных дисциплин, где смежными с историей медицины курсами являются история культуры (культурология), история Отече­ства, медицинская этика. Соответственно, мы будем стремиться - пусть очень кратко, в меру возможности, затронуть вопросы общеисториче­ского, культурологического, деонтологического характера. Используя культурологический подход, мы будем рассматривать процесс станов­ления и развития клиники не на «фоне» (как принято было говорить и писать) истории отечественной и всемирной науки и культуры в целом, а как ее неотъемлемую частицу; мы будем стремиться вписать интере­сующие нас явления в этот исторический контекст, неизбежно огляды­ваясь на уже знакомые нам события предыдущих веков или, наоборот, заглядывая на последующие страницы истории. И ничего революцион­ного для методологии истории медицины в этом нет: понимали это и в 19-м веке. Так, выдающийся отечественный историк медицины Саве­лий Григорьевич Ковнер писал: «Немало места в предлагаемой здесь "Истории медицины" отведено истории всеобщей культуры. Иначе и быть не могло, если вспомнить постоянное взаимодействие между тою и другою: история медицины, в сущности, есть только отдельная отрасль истории всеобщей культуры...»[8]. Основное наше внимание будет сосредоточено на «вершинных» проявлениях каждого этапа, но мы будем, по мере возможности, бросать беглый взгляд и на рутинную врачебную практику как явление массовой культуры.

В истории клинической медицины огромную роль сыграли врачеб­ные школы, и мы обязательно будем говорить о тех из них, чья деятель­ность была определяющей на данном историческом этапе. В клинике внутренних болезней среди них - созданная в 18-м веке учениками Германа Бургаве Герардом Ван-Свитеном и Антоном де Г аеном так на­зываемая старая венская школа; в 19-м веке - крупнейшая в истории те­

рапевтической клиники парижская школа Жана Николя Корвизара, бер­линская школа Иоганна Лукаса Шёнлейна и крупнейшая в России пе­тербургская школа Сергея Петровича Боткина. В 19-м веке в хирургии это, прежде всего, - школы Ивана Федоровича Буша (Санкт-Петербург) и Александра Алексеевича Боброва (Москва), Бернхарда Лангенбека (Берлин) и Теодора Бильрота (Вена), в неврологии и психиатрии - шко­лы Жана Мартена Шарко (Париж), Алексея Яковлевича Кожевникова и Сергея Сергеевича Корсакова (Москва) и так далее.

Наконец, последнее предварительное соображение. История любой науки изучает явления различного порядка - на индивидуальном (лич­ность и творчество конкретного ученого), локальном (страноведческий подход) и глобальном (всемирная история) уровнях. История страны, ее экономика и особенности ее культуры прямым образом влияют и на развитие науки в данной стране; неслучайно во второй половине 19-го века роль мирового лидера в науке перешла к Германии, а во второй половине 20-го века - к США. Применительно к такой стране, как Рос­сия, с ее удивительным, особым (евразийским) историческим путем и высокой самобытной культурой тем более желательно специальное рассмотрение особенностей развития ее науки. Соответственно, мы обсудим раздельно вопросы как всемирной, так и отечественной исто­рии клинической медицины.

На следующей лекции - первой по всемирной истории - мы рас­смотрим истоки клинической медицины, или, другими словами, ее предысторию, в виде древней и так называемой арабской медицины, лечебной медицины в Европе до 16-го века включительно. На лекции № 3 мы будем говорить о начале научной революции в естествознании и медицине, о рождении клиники во второй половине 17-го века, о ее первых основоположниках - Сильвиусе из Лейдена и Сиденгаме из Лондона. Эмпирическая, «классификационная медицина» 18-го века с ее многочисленными «медицинскими системами», которая постепенно приобретала черты клинической медицины, будет темой лекции № 4. Европейской клинической медицине первой половины 19-го века, ког­да она обогатилась методом клинико-анатомических сопоставлений и новыми способами непосредственного исследования больного, посвя­щена лекция № 5. Мы подробно рассмотрим деятельность парижской клинической школы Корвизара, потому что именно ей, прежде всего, мы обязаны этими приращениями в клинической практике, а также так называемую физиологическую медицину Бруссе и начало научной кли­ники в Австрии и Германии. На лекциях № 6 (применительно к хирур­гии) и № 7 (применительно к клинике внутренних болезней) мы будем говорить о формировании европейской научной клиники в середине и во второй половине 19-го века, и, прежде всего, о революционных пре­образованиях в европейской хирургии (наркоз, антисептика, кровооста­навливающий жгут и другие), обусловивших стремительное развитие полостной хирургии. Следующие две лекции посвящены развитию кли­ники внутренних болезней, неврологии и психиатрии (восьмая лекция)

и хирургических дисциплин (девятая лекция) в первой половине 20-го века - в классический период истории научной клиники. На завершаю­щей первую часть курса десятой лекции мы рассмотрим общие черты развития клинической медицины во второй половине 20-го века и начало ее движения по пути к узкоспециализированной и высокотехнологичной, «доказательной» и коммерциализированной медицине 21-го века.

На лекции 11, то есть первой лекции по истории отечественной кли­ники, мы будем говорить о средневековой лечебной медицине в России 17-го века и о реформах лечебного дела и медицинского образования, проведенных Петром Первым в начале 18-го века, когда были сделаны первые шаги по пути приближения отечественной медицины к европей­ской медицине Нового времени. Следующая (двенадцатая) лекция по­священа зарождению клинической медицины в нашей стране в первой половине 19-го века, когда появились терапевтическая клиника Матвея Яковлевича Мудрова, первые клинические школы хирурга Ивана Федо­ровича Буша в Петербурге и акушера Вильгельма Михайловича Рихтера в Москве. Мы будем говорить о роли Мудрова, Григория Ивановича Со­кольского и Александра Ивановича Овера (Москва) и Карла Карловича Зейдлица (Петербург) в становлении клинико-анатомического направ­ления и разработке методов непосредственного исследования больного; о глазных болезнях как самостоятельной врачебной специальности и о первых шагах больничной психиатрии; наконец, мы остановимся на удивительной жизни Федора Петровича Гааза, ставшей символом обще­ственно-филантропического начала в отечественной медицине.

Первым шагам научной клиники в России в середине 19-го века (1840-е - 60-е годы) посвящена тринадцатая лекция. Здесь нас будут интересовать исследования Ивана Васильевича Буяльского, Николая Ивановича Пирогова и Василия Александровича Басова, обозначив­шие становление топографической анатомии как основы оперативной хирургии и клинико-экспериментального направления в отечественной хирургии, и выдающаяся роль Пирогова в развитии как отечественной клиники в целом, так и мировой хирургии. Мы остановимся также на реформе клинического преподавания в России. Две следующие лек­ции призваны раскрыть становление во второй половине 19-го века европейской научной медицины на терапевтических (четырнадцатая лекция) кафедрах российских университетов (Григорий Антонович За­харьин, Москва; Николай Андреевич Виноградов, Казань; Федор Фе­дорович Меринг, Киев) и Петербургской медико-хирургической акаде­мии (Сергей Петрович Боткин, Николай Федорович Здекауер, Эдуард Эдуардович Эйхвальд) и аналогичный процесс в хирургии (пятнадца­тая лекция). Мы постараемся показать влияние на этот процесс зем­ской медицины и клинических школ Боткина, Алексея Александро­вича Остроумова, Николая Васильевича Склифосовского, Александра Алексеевича Боброва, Петра Ивановича Дьяконова и других. Мы оста­новимся на открытии клинического городка Московского университе­та на Девичьем Поле, который получил международное признание как

образец университетской клинической базы. И конечно, мы назовем имена основоположников выделившихся клинических дисциплин в России. На последней лекции второй части нашего курса (шестнад­цатая лекция) речь пойдет об отечественной клинике накануне первой мировой войны и революций 1917-го года: ее характеризовали расцвет российских клинических школ, активная разработка методов лабора­торно-инструментальной диагностики. Примером могут служить тера­певтические школы Василия Парменовича Образцова и Феофила Гав­риловича Яновского в Киеве, боткинских учеников Михаила Владими­ровича Яновского и Николая Яковлевича Чистовича в Петербурге, Ва­силия Дмитриевича Шервинского и Леонида Ефимовича Голубинина в Москве. Эти школы обеспечили преемственность научного знания и сохранение врачебных традиций в послереволюционные годы.

Лекции третьей части нашего курса - с семнадцатой по двадцатую - посвящены развитию клинической медицины в СССР. Первая из них (лекция 17) призвана в самом общем виде раскрыть тему становления советского здравоохранения, высшего образования и медицинской нау­ки, рассказать об основных принципах советской медицины и успешной борьбе с эпидемиями инфекционных заболеваний, об основоположни­ках советской клиники внутренних болезней и ее достижениях. Мы так­же остановимся на отрицательном влиянии партийного диктата в науке и здравоохранении, на первых процессах врачей, на трагической судьбе лидера советских терапевтов Дмитрия Дмитриевича Плетнева. Восем­надцатая лекция посвящена развитию хирургии в СССР в 1920-е - 30-е годы, ее основоположникам, дифференциации клинической медицины - становлению нейрохирургии, онкологии и ряда других дисциплин. Де­вятнадцатая лекция должна дать вам представление о клинической ме­дицине в годы Великой отечественной войны, послевоенного восстанов­ления страны и завершающего этапа эпохи сталинизма. Здесь мы оста­новимся на создании в 1944-м году АМН СССР и ее клинических инсти­тутов, увидим смену лидеров в клинике внутренних болезней и в хирур­гии, обсудим основные направления развития клинической медицины в СССР. Здесь же мы рассмотрим проблему репрессированной медицины: партийно-правительственное вмешательство в развитие науки в конце 40-х - начале 50-х годов, завершившееся печально знаменитым делом врачей. О «хрущевской оттепели» и связанной с ней реабилитацией ре­прессированных врачей, ученых и целых направлений науки пойдет речь на 20-й лекции. Но основной предмет этой последней лекции наше­го курса - завершение этапа истории клинической медицины в СССР, который можно назвать «классической клиникой», когда - на пороге по­следней четверти двадцатого столетия - начался переход к совсем дру­гой, современной медицине 21-го века.

<< | >>
Источник: В. И. Бородулин. Клиническая медицина ОТ ИСТОКОВ ДО 20-ГО ВЕКА. Москва - 2015. 2015

Еще по теме ОТ МЕДИЦИНЫ ДРЕВНОСТИ К СОВРЕМЕННОЙ КЛИНИКЕ. ЗАДАЧИ И ГРАНИЦЫ КУРСА ИСТОРИИ КЛИНИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ:

  1. ЗАВЕРШЕНИЕ «КЛАССИЧЕСКОГО ЭТАПА» ИСТОРИИ КЛИНИКИ В СССР. НА ПОРОГЕ ПЕРЕХОДА К ЭТАПУ СОВРЕМЕННОЙ МЕДИЦИНЫ: вторая половина 50-х - первая половина 70-х годов 20-го века
  2. НА ПУТИ К СОВРЕМЕННОЙ КЛИНИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЕ: вторая половина 20-го века
  3. СТАНОВЛЕНИЕ НАУЧНОЙ КЛИНИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ КЛИНИКА ВНУТРЕННИХ БОЛЕЗНЕЙ: вторая половина 19-го века
  4. Значение религиозно-философских доминант для целостного понимания истории медицины
  5. Развитие ядерной медицины и новые задачи биоэтики
  6. Медицина катастроф и военная медицина: сходство этических принципов
  7. Медицина Римской империи Т-ПТ вв. и творчество Галена в современной научной литературе
  8. ИСТОКИ КЛИНИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ
  9. НАЧАЛО НАУЧНОЙ РЕВОЛЮЦИИ В ЕСТЕСТВОЗНАНИИ И МЕДИЦИНЕ; РОЖДЕНИЕ КЛИНИКИ: 17-й век
  10. Что такое респираторная медицина и почему она входит в «Этюды критической медицины» {вместо Введения)
  11. «КЛАССИФИКАЦИОННАЯ МЕДИЦИНА». ЭМПИРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД РАЗВИТИЯ КЛИНИКИ: вторая половина 17- го - 18-й века.
  12. Глава 2. Современный взгляд на концепцию исследования качества жизни в медицине и в пульмонологии
  13. ЗАРОЖДЕНИЕ КЛИНИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ В РОССИИ: первая половина 19-го века
  14. А.П. Зильбер. Респираторная медицина. «Этюды крити­ческой медицины», т. 2. - Петрозаводск: Издательство ПГУ,1996. 488 с., 1996