Медицина Римской империи Т-ПТ вв. и творчество Галена в современной научной литературе

В зарубежной научной литературе в последние десятилетия мы встречаем значительное число исследований, посвященных развитию медицины в Римской империи I-III вв. В отечественной историографии эта проблема остаётся мало изученной.

В процессе работы над диссертацией были проанализированы основные работы, определяющие степень изученности вопросов становления и развития медицины в Римской империи. Наиболее интересные отечественные исследования данного периода были сделаны российскими учеными конца XIX в. Именно в это время в российской научной литературе наиболее подробно анализируется история медицины Римской империи в целостной картине зарождения и становления науки в целом, комплексно оценивается влияние философских систем на медицину, что впоследствии уже почти не встречается в работах авторов советского периода. Первая отечественная крупная работа, где творчество Галена подверглось серьезному научному анализу, был труд С.Г. Ковнера «Очерки истории медицины»^[26]. Этой работе по праву принадлежит пальма первенства в отечественной историографии античной медицины, более того, она до сих пор не потеряла актуальности и, выполненная в конце XIX в., по уровню и комплексному характеру анализа соответствует исследованиям европейских и американских ученых второй половины XX в. С.Г. Ковнер

рассматривает Г алена как врача-философа, а его учение как системное развитие теории и практики естествознания.

Наиболее подробно в отечественной и зарубежной историографии исследовано развитие догаленовской медицины - основные медицинские школы Древней Греции и Рима, их ведущие представители, представления о строении человеческого тела, взгляды на причины заболеваний и способы их лечения. В большинстве отечественных работ1 в тех или иных вариациях предлагается следующий перечень догаленвоских медицинских школ: догматическая (идентифицированы как последователи Платона); перипатетическая (последователи Аристотеля, наиболее ярким и известным представителем которой стал Теофраст); Книдосская школа (основывалась на учении Эмпедокла о четырех первоэлементах, приоритет отдавался развитию теоретического учения о признаках болезней - симптомах и их диагностике); Косская школа (ярчайшим ее представителм был Гиппократ, также к ней принадлежал Праксагор); особое место занимает Александрийская медицинская школа, ее наиболее известные представители Герофил и Эразистрат; эмпирическая, основанная около 210 280 гг.

Активное развитие медицины Римской империи часто связывают с фигурой Асклепиада из Вифинии. В основе его медицины были заложены натурфилософские идеи атомистического учения Демокрита. В числе наиболее значимых его последователей назовем врачей Темисона и Сорана из Эфеса. Следующий этап развития медицины в Древнем Риме связан с именем Авла Корнелия Цельса (жил между 25 и 30 г. до Р.Х. и 45 50 по Р.Х.), который известен «был не более как дилетант (по мнению Галена)»^[27]. Он происходил из знатного рода патрициев - Корнелиев. Главным достижением А.К. Цельса ученые единодушно признают создание обширной энциклопедии, объединившую знания того времени в области риторики, философии, военного искусства, сельского хозяйства и медицины. Лучше всего сохранилась до наших дней часть этой энциклопедии, посвященная именно медицинской проблематике. Таким образом, было положено начало так называемому периоду энциклопедической медицины. Следующий этап развития медицины в Римской империи связан с пневматической школой. Ее основателем был Атеней из Аталии, «обративший свое оружие прежде всего против Асклепиада». Преемственность этих идей нашла свое развитие в возникновении эклектической школы, которую стал развивать один из последователей Атенея из Аталии - Агатин. Среди причин активного распространения эклектизма в медицине выделяется прежде всего все возраставшая на тот момент независимость мышления среди ученых, которые не были готовы мириться с господствующим учением.

Также в историографии подробно исследован вопрос социального положения врачебого сословия Римской империи¹. Во многих источниках подробно описана институализация и профессионализация искусства врачевания в Древнем Риме. Хорошо изучена структура врачебного сословия: особняком в ней стояла военная медицина (существовали военные госпитали, врачи когорт, врачи легионов, врачи союзников, врачи флота); дворцовые архиатры, городские провинциальные и столичные врачей; врачи, состоявшие на частной службе при цирке, врачи гладиаторов, врачи рабов дворцовых и частных лиц, рабочих коллегий. Установлено, что первыми свободными врачами в Риме были иностранцы.

Уровень развития врачебного сословия, как одной из иллюстраций социальной структуры общества в Древнем Риме, важен для понимания дальнейших перспектив развития медицины. Безусловно, тенденции, которые возникли после окончательного оформления врачебной профессии (отсутствие минимально организованного централизованного получения медицинских знаний, государственной поддержки и развития структур по оказанию медицинской помощи населению и пр.), не способствовали развитию и накоплению медицинских знаний. Эти факты особенно интересны в контексте анализа социальных предпосылок возникновения христианства, когда в качестве одной из самых главных выделяется социальный хаос и дезорганизация общественной жизни, отсутствие внятных социальных перспектив у населения: «христианство обновило жизнь в греко-римских городах, предоставив новые нормы и новые типы социальных отношений, которые могли справиться со многими неотложными городскими проблемами».

В отечественной и зарубежной историографии также широко исследовано наследие Г алена, с точки зрения его вклада в развития медицинской практики. В отечественной историографии по этому поводу в течение всего XX века было единое мнение - Гален рассматривался, как создатель комплексной анатомо­физиологической системы, превратившейся впоследствии в целостное учение - галенизм как доминанты развития медицинского знания более чем на 1100 лет.

В современной зарубежной историографии мы видим две основных линии исследования наследия Галена - их можно условно увязать с именами двух крупнейших на сегодня исследователей - В. Наттона и Г. Фернгрена¹. В. Наттон не всегда оценивает позитивно вклад Галена в развитие медицины, делая акцент на том, что великий римский врач всего лишь систематизировал предшествующий опыт и незначительно дополнил его. Г. Фернгрен, напротив, убежден в том, что система, созданная Г аленом уникальна и именно благодаря ей в последующие столетия шло развитие медицины. Данный подход к анализу творческого наследия Галена развивается в рамках научных исследований на кафедре истории медицины, истории Отечества и культурологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова.

Другие исследователи, в той или иной мере, разделяют одну из указанных точек зрения (Р. Эдлоу, Р. Тодд, Р. Флемминг, О. Темкин, Дж. Хэнкинсон, К. Рассел, М. Фреде, Т. Тильман, Р. Вальцер и др.).

Особенность методологического подхода научной школы нашей кафедры заключается в применении мультидисциплинарного подхода к анализу историко- ^bNutton V. The fortunes of Galen // The Cambridge Companion to Galen. Ed. by R.J. Hankinson; Nutton V. Ancient medicine.; Ferngren G.B. Medicine and Health Care in Early Christianity; Ferngren G.B. Science and Religion: a historical introduction.

²Temkin O. Galenism: Rise and Decline of a medical Philosophy. P. 11-91; Edlow R.B. Galen on language and ambiguity: An English translation of De captionibus. Leiden, 1911; Todd R.B. Galenic medical ideas in the Greek Aristotelian commentators. SymbO. LII. 1911. P. 111-134; Walzer R. New Light on Galen's Moral Philosophy (from a Recently Discovered Arabic Source) // Classical Quarterly. 1949. № 43; The Cambridge Companion to Galen. Ed. by R.J.Hankinson; Frede M. Galen's Theology // Galien et la philosophy. Ed. by Barnes J. and Jouanna J. Geneva, 2003. P. 13­126; Tieleman T. Galen and the Stoics, or: the art of not naming // Galen and the World of Knowledge. Ed. by Gill C., Whitmarsh T., Wilkins J. Cambridge, 2009. P. 282-300; Flemming R. Demiurge and Emperor in Galen’s world of knowledge // Ibid. P. 19-81; Russel C.A. Cross-Currents: Interactions between Science and Faith. England, 1981. 212 p.

медицинских явлений и фактов с позиций современной истории науки. Это нашло свое отражение и в формулировании проблемы данного научного исследования. На данный момент, несмотря на рост интереса ученых к наследию античной медицины, за рамками исследований оставалась комплексная оценка Галена как ученого-энциклопедиста с учетом его натурфилософских и этико­мировоззренческих взглядов, в увязке с развитием его анатомо-физиологической системы и ее дальнейшим доминированием. Также, за рамками научных разработок историков медицины оставался вопрос возникновения больничного дела, анализ факторов институализации оказания медицинской помощи во II-III вв. н.э. Вместе с этим в научной литературе существуют данные, свидетельствующие о его активном расцвете в IV-V вв. н.э.^[31]Очевидно, что расцвету больничного дела в IV в. должны были предшествовать какие-то события более раннего исторического периода, заложившие основы последующего развития. Этот вопрос мало исследован в отечественной литературе, за рубежом ему стали уделять важное внимание в последние двадцать лет. Такая же историографическая тенденция наблюдается применительно к учению Галена - его значение понятно, факт полуторатысячелетнего доминирования неоспорим. Однако, причины такого положения галенизма в истории практически не изучались российскими учеными и в мировой научной литературе стали приоритетным предметом внимания специалистов, начиная с 90-х гг. XX в. Это подтверждает актуальность и новизну постановки задач нашего диссертационного исследования.

Оценивая степень разработанности в современной научной литературе вопросов развития творчества Галена как создателя комплексной анатомо­физиологической системы необходимо обратиться к работам уже

упоминавшегося нами ранее британского ученого В. Наттона. По его меткому замечанию, описание наследия Галена практически эквивалентно написанию истории медицины с момента его смерти. Влияние галенизма¹на долгое время определило развитие медицины. Даже на современном этапе развития историко­медицинского знания не теряет актуальности галеновский идеал «мыслящего врача», занимающегося одновременно практической медицинской работой и изучающего философию. В историографии бытует мнение, что современные ученые гораздо больше знают о трудах Галена, чем их предшественники на разных исторических этапах^[32][33].

Эта точка зрения представляется нам небесспорной. Действительно, современные методы источниковедческого исследования, позволяющие нам работать с «корпусом Галена», не были известны ученым VIII или XIII вв. Однако, для них труды Галена представляли собой живой подлинник, из которого они черпали свои знания с целью применить их на практике. В этом контексте несколько пренебрежительное мнение В. Наттона о средневековых врачах вряд ли корректно. Однако, следует согласиться с В. Наттоном в отношении путаницы текстов - при изобилии интерпретационных изданий, прямых и обратных (греческий-арабский-латынь) переводов - она неизбежно должна была возникнуть. В отечественной историографии не предпринимались попытки изучать судьбы трудов Галена - и нельзя не согласиться тем, что нарративные источники такого значения должны быть исследованы с этой точки зрения.

В отечественной литературе закрепилось мнение о галенизме, как ретроградной статичной системе, фактически сдерживавшей развитие медицины. Так Б.Д. Петров (1954) утверждает, что после смерти Галена «в средние века

вплоть до XV-XVI вв. в медицине господствовал галенизм - искаженное схоластами и церковниками учение Галена»¹.

Специальных источниковедческих исследований, посвященных судьбе наследия Галена в период III-XVI вв., не существует. Единственное исключение - фундаментальный труд Филиппа де Лейси (Phillip De Lacy), посвященный переводу системообразующего труда Галена, - «О доктринах Платона и Гиппократа»^[34][35]. Этот перевод сопровождался иомментаритни, включающими в том числе источниковедческий анализ, прослеживающий историю всех доступных Ф. де Лейси вариантов исследуемого текста этой работы.

В первые века после смерти Галена его работы многократно переиздаются, как в оригинальной версии, так и в многочисленных интерпретациях. По этим интерпретациям мы можем следить за развитием медицины в период «после Галена» в III-VII вв. В историографии мы видим значительный объем нарративных источников того времени - многотомные справочники по искусству врачевания, переложения трудов Галена с комментариями разных авторов.

Обращаясь сегодня к истории комментариев современников к его работам, мы видим, что система Галена доказала свою успешность во многих областях медицинского и общего естественнонаучного знания. Труды великого врача были широко известны в самых различных регионах цивилизованной Ойкумены. Современным исследователям очевидно особое влияние Галена на его современников. Таким образом, можно отметить наличие признаков первой доминирующей теоретико-практической системы в медицине.

Анализируя корпус источников, особенно периода поздней античности, исследователи фиксируют определяющее влияние мнения Галена по различным вопросам медицины и натурфилософии в греческих медицинских энциклопедиях¹. По утверждению известного немецкого историка медицины, специализирующегося на изучении медицины арабо-исламского средневековья (делающей особый акцент на процессах интеграции античной медицины в исламе), Урсулы Вайссер(Ursula Weisser), многие арабские комментаторы и переводчики Гиппократа выстраивали свои тексты, ориентируясь на мнения Галена.

Впервые попытка отобрать небольшое количество основополагающих трудов Галена и создать некое руководство, сопровождающееся специальными комментариями, была предпринята в Александрии в VI в. Идея оказалась весьма эффективной - этот труд переиздавался с небольшими изменениями на протяжении десяти веков. Он назывался «Шестнадцать книг», а в действительности состоял из 24 трактатов, некоторые из которых изучались как составные элементы более крупных работ. На основании этого книжного свода фактически в течение тысячи лет велось преподавание медицины при подготовке врачей4. Чтение трактатов было организовано в определенной последовательности, в дальнейшем они разбирались на лекциях и семинарах. Таким образом, обеспечивалось общее представление о медицине Галена, что отвечало на большинство вопросов в области физиологии, патологии и терапии. ^{[36][37][38][39]}

Эффективность этой системы преподавания подтверждается географией ее распространения и долговечностью. По мнению большинства историков^[40], уже к X

в. «Шестнадцать книг» были переведены на большинство языков того времени - в том числе на арабский и сирийский. В результате она стала основой медицинского образования во всем мусульманском мире. Важно правильно оценить вклад этого труда в общую систему развития медицины как учебной дисциплины и научного знания. Именно таким образом было обеспечено понимание медицины не только как искусства практик и методов, которые должны быть освоены, но и с точки зрения теории - книг, которые должны быть изучены. Методологическая его роль также весьма конкретна - это издание позволило придать дополнительную важность пониманию фундамента теоретической медицины. Широкую популярность приобрела на Востоке идея Галена относительно необходимости знания врачом философии. Этот взгляд в конечном счете приобрел форму требования, отражая потребность в предварительной подготовке в области логики, а также в большем теоретическом содержании медицинского образования. Важнейшей концептуальной работой Галена в этом контексте считается «О том, что лучший врач также и философ». Она краткая, но важная - это манифест единства естествознания, понимания медицины как его части. Мы ее публикуем в оригинальном переводе, который дан в приложении к диссертации.

В поздней античности, под воздействием идей Галена, курс изучения медицины начинают подразделять на теоретическую и практическую части. Именно представление Галена об идеальном враче-мыслителе (изложенное, например, в работе «О том, что лучший врач еще и философ») сформировало

требование к подготовительному обучению врачей философии и другим теоретическим дисциплинам. Известный врач Стефан Афинский (ок. 550 630

гг.), один из известнейших сторонников галенизма, например, составил комментарии к трудам Галена и Гиппократа, четырем работам Аристотеля параллельно с трудом по теологии и астрономии. К 500 г. в Александрии появляется критическое издание «Корпуса Гиппократа», с точки зрения галенизма, и так называемый канон Галена - ранее упомянутые нами 16 книг, отвечавшие на основные практические запросы медицины. Вот их перечень: «De sectis ad eos qui introducuntur»; «Ars medica»; «De usu pulsuum», «De pulsibus libellus ad tirones», «De differentia pulsuum libri iv», «De dignoscendis pulsibus libri iv», «De causis pulsuum libri iv»; «Ad Glauconem de medendi methodo libri ii»; «De usu partium corporis humani»; «De elementis ex Hippocrate libri ii»; «De temperamentis libri iii»; «De naturalibus facultatibus»; «De symptomatum differentiis liber»; «De locis affectis libri vi»; «Synopsis Librorum Suorum, Sexdecim, de Pulsibus»; «De differentiis febrium libri ii»; «De crisibus libri iii»; «De diebus decretoriis libri iii»; «De methodo medendi libri xiv»; «De sanitate tuenda libri vi»¹.

При этом историки чрезвычайно высоко оценивают общеобразовательный уровень Александрии того времени: считается, что медицина там достигла высокого уровня и в практическом плане, и в теоретическом, когда опытный врач с легкостью демонстрировал не только свои навыки лечения, но и глубокое 2

знание Аристотеля, Эвклида и т.п.

По мнению В. Наттона и других авторитетных ученых, не позднее 600 г. идеи Галена обрели статус всеобщей медицинской доктрины, интеллектуальной

’Перечень приводится по работе - Nutton V. Ancient medicine. - в соответствии с европейским образцом, по которому принято давать названия трудов Г алена на латыни

²Conrad L.I., Neve M., Nutton V., Porter R., Wear A. The Western medical tradition: 800 BC to AD 1800. Cambridge, 1995; Medicine and society in Medieval Europe 500-1500. Ed. by Wear A. Medicine and Society. Historical Essays. Cambridge, Cambridge University Press. 1992. 397 p.; Ferngren G.B. Medicine and Health Care in Early Christianity; Grmek M.D. Diseases in the Ancient Greek World. Trans. by Muellner M. and Muellner L. Baltimore, 1989. 458 p.; The Oxford handbook of the History of medicine. Ed. by Jackson M. Oxford, 2011. 672 p.

системы, так называемого галенизма, которая исключала все, что было до нее¹. Г. Фернгрен считает, что уже в III в. проблема причинности заболевания рассматривалась в первую очередь физиологически, а не онтологически2 Эта модель здоровья и болезни оставалась доминирующей вплоть до XVII в. Здоровье, таким образом, есть состояние, согласное с природой, в то время как болезнь противна природе. Эта точка зрения приводила к определенной морализации здоровья и болезни - последняя понималась как вызванная отсутствием у человека самодисциплины, особенно в пище и сексуальной активности. В соответствующем разделе настоящего исследования мы, также на примере вводимых в научный оборот трудов Галена, покажем её важное этическое значение.

Мнение о различных этапах жизни и деятельности Галена и даже дата его смерти определяется именно анализом его работ. Заслуживающий доверия источник - византийская энциклопедия X в. «Суда», например, утверждает, что великий врач умер в возрасте семидесяти лет, т.е. около 200 г.

Однако сохранилось свидетельство его оппонента Александра Афродисийского, писавшего о смерти Г алена в возрасте восьмидесяти семи лет - т.е. в 216 г.

Современная научная точка зрения на этот вопрос определилась в процессе дискуссии о подлинности трактата «О противоядии (териаке) для Пизона» («De theriaca ad Pisonem»), датированного 204 г. Когда в литературе утвердилось мнение о подтвержденности авторства Галена, предполагаемая дата его смерти таким образом «отодвинулась» за границы, указанные византийским источником. Другой пример - переезды великого врача из Рима в Малую Азию и обратно. Сложился консенсус относительно авторства Галена по отношению к работе «Публичные заявления во время правления Пертинакси» (она утеряна, но ^[41][42]фигурирует в ранних перечнях его трудов и частями воспроизводится некоторыми комментаторами). Эта работа доказывает присутствие Г алена в Риме во время гражданской войны 192--193 гг.¹

Столетие, последовавшее после смерти Галена - до начала IV в. - В. Наттон называет «пустым в истории медицины». С другой стороны, в III в. появляется значительный корпус «псевдо-Галена» - его исследование не является задачей нашей работы, этот вопрос интересен сам по себе и нуждается в отдельном изучении. Медицина приобретает значительную динамику своего развития уже в христианский период Римской империи - начиная с IV в. При этом центром этого развития является ее восточная часть. Появляются новые типы медицинских текстов - обзоры, справочники и медицинские энциклопедии. Ранее наиболее популярным жанром в специальной медицинской литературе являлся монотематический труд. В этой стилистике, например, выполнены основные произведения «Корпуса Гиппократа», да и работы самого Галена носят подобный характер. Даже большие, основополагающие трактаты «О назначении частей человеческого тела» и «О доктринах Платона и Гиппократа» ориентированы на решение конкретной задачи - первый сфокусирован на анатомии и физиологии, второй - на общетеоретических, натурфилософских вопросах. Конечно, при этом все они носят целостный характер, отражая общую методологию Г алена.

Начиная именно с IV в. в научную моду входят многотомные справочники по искусству врачевания, компилирующие работы Галена, Гиппократа и других авторов в сочетании с натурфилософскими воззрениями (например, Платона и Аристотеля) и общеисторическими комментариями (воспроизводящими фрагменты трудов Геродота, Фукидида и др.). Работы Орибасия Пергамского (ок. 325 4(.)(.) гг.) или Аэция Амидского (ок. 53θ г.) - примеры именно такого подхода.

Орибасий, например, пишет настоящую медицинскую энциклопедию в 70 книгах по заказу императора Юлиана. Еще одну, в девяти книгах, - для его сына Евстафия, следующую, в четырех книгах, - по просьбе своего друга Евнапия. Эти источники, в большинстве своем не дошли до нас - от 70-томного труда Орибасия сохранилось 30 книг. Однако они крайне интересны с позиций оценки исторической судьбы учения Галена. У того же Орибасия мы видим альтернативные мнения: он много цитирует авторов во многом не совпадавших с Галеном - Атенея из Атталии, Руфа Эфесского. Но взгляды Галена все более и более овладевает умами. В историографии существуют различные оценки момента окончательного торжества галенизма. Одни авторы - такие, как Г. Фернгрен, Дж. Хэнкинсон и др., - видят этот процесс в позитивном ключе и подчеркивают его стремительность¹. Другие, как, например, В. Наттон считают его причиной упрощения и деградации медицины в раннем Средневековье^[43][44][45].

Схожее мнение присутствует в отечественной историографии. Сразу же оговоримся: историко-медицинские научные работы, посвященные истории медицины I III вв. в целом и Галену в частности, в ней отсутствуют. Оценка Галена и галенизма как будто очевидна - и, несмотря на явный недостаток источниковой базы, не нуждается в исследованиях.

Исключением является цикл работ, вышедших с Кафедры истории медицины, истории Отечества и культурологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова в 2012 2014 гг., частью которого является настоящее исследование. В нашем понимании (и именно в этом смысле мы пользуемся этим термином в

данной работе) галенизм это не более чем медико-философская система, основанная на анатомо-физиологических и общетеоретических взглядах Галена, развитая и обогащенная последующими поколениями исследователей. В таком же смысле слово «галенизм» используется в доступной нам зарубежной историографии¹.

Безусловно, оценка Галена и галенизма отечественными исследователями - за последние 10 лет она практически не менялась - страдает очевидными странностями - ниже мы подробнее разберем их методологические причины. Вместе с тем, идея о средневековом развитии врачевания как упрощении и ухудшении античной медицины существует и в западной историографии. Виднейшим ее современным сторонником является известный британский ученый В. Наттон. При этом, его рассуждения несколько противоречивы. С одной стороны, он констатирует, что «влияние Галена распространялось широко и быстро». С другой, по его мнению, триумф галенизма не следует преувеличивать. Последователи Асклепиада все еще существовали в греческом мире в IV в. «В говорящем на латыни мире Гален хотя и был известен, никогда не доминировал до такой степени, вплоть до XII или XIII в.»■ Для того, чтобы признать мнение В. Наттона - далеко не единичное4 - верным, осталось прояснить, что же заполняло пространство медицинской теории в Европе в период с III по XII (или XIII) вв.? ^{[46][47][48][49]}

Для целей нашего исследования чрезвычайно важны любые, даже самые отрывочные сведения о восприятии галенизма христианами. В соответствующем разделе данного исследования речь пойдет о результатах нашего собственного источниковедческого анализа. В историографии мы также находим факты подобного взаимовлияния - в частности, именно осмысление христианами этики и философии Галена указывается в качестве причины еретического движения некоего Феодота Кожевника. В. Наттон не исключает влияние Галена и на самого Оригена.

Евнапий, упомянутый выше друг Орибасия, критикует известного врача- александрийца конца IV в. Магнуса Низибия, сравнивая его с коллегой Орибасия - Иоником. Суть критики в том, что Ионик, по мнению Евнапия, гораздо сильнее Магнуса как врач. Евнапий договаривается до того, что александриец вообще не лечил больных, а лишь силой ораторского искусства убеждал их в том, что они здоровы. Вместе с тем считается, что знаменитый в то время труд Магнуса Элесского об исследовании мочи в качестве диагностического метода принадлежит именно Магнусу Назибию (Элес - город неподалеку от Александрии). Он основан на рекомендациях Г алена и благодаря ему анализ мочи входит в арсенал любого образованного врача. Можно ли после этого верить Евнопию? И не является ли его критика в адрес Магнуса следствием раздражения, которое вызывает христианин из Александрии у язычника - ярого сторонника императора Юлиана?

Многие историки медицины уверенно характеризуют Восточную Империю (в особенности, Северную Африку) как центр развития академической медицинской традиции, а Латинский Запад - как поле деградации медицины¹. В историографии описывается труд Морселаса Бордосского - придворного императора Феодосия, изданный в 391 г. Он сочетает в себе переложение взглядов методиста Сорана Эфесского и древние языческие лечебные традиции галлов - заговоры, амулеты и всевозможные народные средства. На основании этого и других подобных фактов делается вывод о доминировании методизма в медицине Западной Империи IV-V вв. Существует позднейшая книга медицинских комментариев, изданная в Равенне в 600 г. - в ней причудливо смешаны этнические западные влияния, представленные оккультными методами, и галенизм, заимствованный с Востока. В это время (конец VI в.) публикуется известный «Трактат в двенадцати книгах о медицине» Александра из Тралл. В нем присутствуют признаки западного влияния. В. Наттон комментирует этот трактат следующим образом: «Александр добавил свои заклинания и амулеты к синтезу Галена, который получил стабильность и эффективность благодаря основам, взятым из прошлых работ Гиппократа. Существовали ограничения относительно того, что теперь мог использовать врач в христианском мире, но Александр все еще упорно оставался частью традиционного интеллектуального сообщества в пределах уверенно стоящей на ногах Восточной Римской империи. Один из его братьев был императорским юристом, другой архитектором Собора Св. Софии в Константинополе»¹.

На наш взгляд, логика довольно странная: христианство наиболее активно и подвижно именно в Восточной Римской империи - там возникают большинство ересей и их опровержений, бушует интенсивное религиозное движение. Это говорит об атмосфере интеллектуального подъема и конкуренции. Такое же оживление царит в интеллектуальной сфере - среди наук и искусств (в том числе в медицине). Именно на Востоке проходят Вселенские соборы - пик внутрихристианских дискуссий, Римский папа лишь посылает на них своих легатов. Кроме того, на Западе в то время практически прерывается римская

государственная традиция необходимое условие для поддержки развития науки (об этом много писалось - мы не будем специально разбирать эту тему)¹.

В. Наттон говорит чуть ли не о вреде христианства для науки на примере медицины - но последняя развивается именно там, где христианская жизнь свободна и полна дискуссий. В Западной Европе происходит в это время процесс варваризации - может быть именно в этом общем упадке образования и кроется причина деградации медицины?

Медицина Западной Европы уже к VI в. оценивается в историографии самым печальным образом^[50][51][52]. В городах медицинская помощь, кажется, доступна, хотя стоит очень дорого, качество ее невысоко, «она пропитана язычеством». От Ирландии до Италии картина примерно одна и та же - эпидемии дизентерии, лихорадок различного происхождения, смерти от нарывов и нагноений, свидетельствующие об упадке оплота практики врачевания - хирургической помощи. При этом многие авторы^[53]подчеркивают явление, которое уместно было бы охарактеризовать как утрату интеллектуального потенциала. В западной историографии существует линия, объясняющая этот процесс установлением христианства^[54].

Продолжением этой линии (хотя и несколько причудливым), сформировавшейся еще в середине XX в., является советская и постсоветсткая историография - Ф.Р. Бородулин, Б.Д. Петров, А.М. Сточик, С.Н. Затравкин и др.

Логика подобных рассуждений понятна - во времена языческой империи в западной ее части процветали науки, Рим был центром медицины, в него стремился Гален. С наступлением христианской эпохи началась деградация Запада. В VI-VII вв. на территории бывшей Западной империи, занятой разнообразными, сменяющими друг друга варварскими королевствами, почти не остается следов прежней науки и естествознания. Медицина, некогда высокоразвитая, также почти исчезает. Господствующей религией и на Западе и на Востоке является христианство. Возникает соблазн связать деградацию науки в целом и медицины в частности именно с его влиянием. В качестве объяснения механизма деградации предлагается вера христиан в сверхъестественное - зачем лечиться у врачей, когда можно помолиться с целью чудесного исцеления. «В идеальном христианском обществе Цезария благословение и помазание заменили оба типа лечения (медицину и народные методы - авт.)»''. «Школы были закрыты, латынь становилась все более и более ограниченной церковью и монастырем»!

И возникает резонный вопрос - а что же на Востоке? Ведь там христианство не просто процветает, а, как мы уже отметили, активно развивается. Мало того, именно в Константинополе возникает идея полного слияния императорской власти со служением христианскому идеалу - одни, историки, симпатизирующие этой идее, называют ее «симфонией светской и духовной власти», другие, критики, - цезарепапизмом4. Анализ этой теории не входит в нашу задачу - отметим лишь, что, следуя логике В. Наттона, в пределах Византии христианство должно было совершенно подавить науки. Однако, происходит нечто совсем

противоположное. По нашему мнению, примеры, приводимые В. Наттоном и учеными, разделяющими его точку зрения, можно посмотреть с противоположной позиции. На фоне всеобщей деградации Запада только церковь и Римский престол сохраняют очаги учености, в том числе латынь, библиотеки, врачебное искусство и т.п.

Богатый сенатор и меценат Кассиодор, известный своей речью в защиту искусства медицины перед королем Теодорихом, советовал монахам монастыря в Вивариуме (южная Италия) иметь в своей библиотеке набор необходимых для работы медицинских текстов. Он включал в себя: шесть трактатов из «Корпуса Гиппократа», переведенных на латынь (среди них - «Афоризмы», «Прогностика», «О воздухе, водах и местностях», «О диете»); «Две книги к Главкону о методе лечения» «Ad Glauconem de medendi methodo libri ii» Г алена; «О медицине» Целия Аврелиана, классический труд Диоскорида о фармакопее. В. Наттон комментирует этот список как яркое свидетельство заката медицины: все работы в основном практические, уровень невысок^[55].

В целом, ясно, что в западной историографии в настоящее время сложилось два различных взгляда на развитие медицины после Г алена. Один состоит в том, что она деградировала, утратив плодотворную связь с античной мыслью. В качестве примера приводится ситуация, складывавшаяся в Западной Европе. Другое мнение имеет в своей основе развитие медицины на Востоке и исходит из того, что она поступательно развивалась на теоретическом фундаменте галенизма.

При этом все историки оперируют одними и теми же хорошо известными примерами - ведь относительно немногочисленные источники поздней античности и раннего Средневековья хорошо изучены. Мы придерживаемся второй точки зрения - о положительной роли галенизма с его идеей о важности

общетеоретического, мультидисциплинарного подхода, лежащего в основе медицинского образования и практики.

Действительно, характер нарративных источников той эпохи свидетельствует о значительном различии облика медицины на Западе, где работы Галена были малоизвестны, и на Востоке, где они представляли собой основу медицинского знания. Рассмотрим творчество Павла Эгинского (VII в.) - крупнейшего в Восточной Римской империи врача и теоретика медицины. Пятьсот лет со времени жизни Галена - значительный срок для накопления критических соображений в отношении господствующей системы. Однако мы не встречаем такой критики Галена в трудах Павла Эгинского. Это особенно важно, учитывая, что его главная работа «Сборник о медицине в семи книгах» носит ярко выраженный практический характер - значительная часть его посвящена хирургической проблематике. Этот труд не терял своей актуальности в течение семисот лет - вплоть до эпохи Возрождения - и был одинаково хорошо воспринят и в Европе и на арабском Востоке. Данный пример иллюстрирует вышесказанное: в рамках принципов теоретического познания по Аристотелю и согласно анатомо­физиологической системе Галена практическое знание успешно развивалось, потенциал теории не был исчерпан и, до определенного времени, критика этой теории не была актуальна^[56].

На Западе, напротив, наблюдается тенденция к упрощению специальной литературы. Примером может служить «Книга медицины» (795 г.), написанная в бенедиктинском монастыре Лор в южной Германии. Она состоит из небольшой вводной части, содержащей краткие сведения об анатомии и прогностике, за которой следует длинное приложение, состоящее из практических советов: рецептов, лекарств, диетических рекомендаций и т.п.

Существенное значение имеет и тенденция к сакрализации терминов осознание понятийного аппарата медицины означает проникновение в суть природы мироздания, имеющего божественную природу. Примером такого рода служит «Этимология» Айсидоры Севильской (начало VII в.), кратко суммирующая медицинские и фармакологические знания.

В целом, VII, VIII и IX века для Западной Европы - это история сохранения медицинских знаний в стенах монастырских скрипториев, особую роль историки медицины отводят бенедиктинцам аббатства Нонантола (Северная Италия) и Райхенау (южная Германия)¹. Вместе с тем, вопреки распространенному мнению, светская медицина - частнопрактикующие врачи, передающие знания по принципу ученичества, - никуда не исчезала. Конечно, мы судим о положении дел по источникам, а они в основном монастырского происхождения. Показательно в этом смысле свидетельство английского врача монаха Бида (612­131 гг.), рассуждающего о необходимости четкого исполнения правил

кровопускания и осложнениях, непременно возникающих в случае неисполнения врачами этих правил. Затруднения, которые испытывают врачи с получением лекарств из других европейских стран ввиду расстройства и разрыва континентальных торговых связей, оборачивается пользой в виде развития местной фармакопеи. Так «LeechBook» (около IX-X вв.), написанный английскими авторами (их личности в историографии окончательно не определены) Бэлдом (Bald) и Силдом (Cild), демонстрирует обширные знания местных лекарственных трав и растений2.

^bΓhe Medieval Hospital and Medical Practice. Ed. by Bowers B.S. England, 2001. 218 p.; Walsh J.J. Medieval Medicine. A & C Black, Ltd. 1920. 221p.; Conrad L. I., Neve M., Nutton V., Porter R., Wear· A. The Western medical tradition: 800 BC to AD 1800; D'Aronco M.A. The Benedictine Rule and the Care of the Sick: The Plan of St Gall and Anglo-Saxon England. In: The Medieval Hospital and Medical Practice. Ed. by Bowers B. Aldershot, 2001. P. 231-211.

²Cameron M.L. Bald's Leechbook: Its Sources and their Use in Its Compilation. Anglo-Saxon England. 1983. 12. P. 113­182.

В то же время настоящий центр развития науки остается на Востоке, перемещаясь из Византии в арабский мир, где продолжает царить аристотелизм и наследие Г алена.

В VIII в. халифат достигает своего наивысшего расцвета, в период правления династии Аббасидов. Начинает активно формироваться научное и образовательное пространство арабского Востока. И Омейяды (первая правящая династия, столица халифата в Дамаске), и Аббасиды (вторая династия, перенесшая столицу в Багдад) прекрасно понимали важность успешного решения этой задачи. Общеизвестна история приглашения в 751 г. армянина-христианина Джурджуса ибн Бахтишу в качестве лейб-медика к халифу аль-Мансуру^[57]. Результатом успешного лечения халифа стала более чем двухсотлетняя история нахождения потомков ибн Бахтишу в качестве придворных врачей багдадских правителей. При этом никто не настаивал на принятии ибн Бахтишу ислама - он оставался христианином.

Естественным процессом стал перевод в VΠ-X вв. на арабский язык всей доступной грекоязычной литературы по естествознанию - от натурфилософии Аристотеля до работ Галена, Орибасия и Павла Эгинского, посвященных частным вопросам патологии. Как это часто встречается в истории науки, интенсивное заимствование, попадающее на плодородную почву оригинальной культуры и традиции, дает интенсивные всходы новых научных взглядов и концепций. Именно так и произошло на исламском Востоке: IX-XI вв. - время настоящего расцвета арабского (точнее говоря, арабоязычного) естествознания в целом, и медицины - в частности. В исламском мире того времени мы встречаем по- настоящему значимые для истории медицины имена Ал Рази (IX в.), ал Захрови (X в.), ал Хайсам, аль-Фараби (IX -X вв.) и другие. Крупнейшая фигура в мировой

науке это, бесспорно, Абу Али ибн Сина. Для удобства изложения мы будем в дальнейшем пользоваться его латинским именем - Авиценна. В формате нашей работы мы не можем подробно углубляться в частную историю медицины, описывая подробно прогресс хирургии, офтальмологии, фармакологии и т.д. в странах исламской Ойкумены того времени. Тема развития искусства врачевания в арабском халифате хорошо разработана в историографии¹. В контексте нашего исследования важен другой вопрос: была ли на арабском Востоке предложена оригинальная натурфилософская концепция, повлиявшая тем или иным образом на общий прогресс естественных наук (медицины, в том числе)?

Отвечая на этот вопрос, мы прежде всего должны обратить внимание на Л аристотелевский характер мышления арабского естествознания IX- XIII вв.Когда к началу XIII в. в Европе стали хорошо известны труды Аверроэса, Авиценны, Аль-Кинди, Авицеброна и др., возникла серьезная дискуссия. Этот вопрос легко прояснить на примере работ Авиценны. Помимо известного всем историкам медицины «Канона врачебной науки», он написал не менее важные для развития естествознания натурфилософские труды «Логика», «Физика» и «Метафизика». Названия этих работ сами по себе воспроизводят корпус книг Аристотеля, посвященных общим вопросам естествознания. Вот как Авиценна говорит об общих вопросах познания в медицине: «Медицина разделяется на теорию и

3 практику, а вы, говоря, что это наука, превратили всю медицину в теорию» , «Телу человека присущи три состояния: здоровье, болезнь и третье состояние - не здоровье и не болезнь, а ты ограничился двумя частями»^{[58][59][60][61]}. Мы видим, что

Авиценна мыслит галеновскими категориями теоретического и практического знания.

В середине IX столетия врач-христианин из Багдада Хунайн ибн Исхак оставил письмо, где перечислял все варианты 129 работ Галена, которые он смог найти среди переведенных на язык большинства христиан Ближнего Востока - сирийский либо арабский¹. Некоторые переводы были сделаны им самим. В своем письме Хунайн даже упомянул о трудах, которые не были включены самим Галеном в работу «О своих собственных сочинениях». Большинство работ Галена дошли до нас в виде цитат, сформированных предшественниками из обрывков доступных им текстов. Долгое время труды Галена о морали, вопросах философии доминировали в среде иудейских общин в мусульманском мире Южной Европы. С другой стороны важно отметить, что очень немногие работы Галена философского содержания сохранились в греческом оригинале. Внимание переписчиков всегда было более всего сосредоточено на трудах Галена, посвященных частной медицинской проблематике.

Важно отметить, что как в мусульманской части средневекового мира, так и в латинской Европе, многие ученые старались следовать учению Галена и в теории, и на практике. Наследие Галена возвращается в Западную Европу в XII­XIII вв., многие его труды тогда были доступны только на арабском языке. До VIII в. источником знаний была в основном Византия, до XI в. - арабский Восток. Рост количества переводов Галена как с арабского, так и с греческого языков с середины XIII в. прямо оказал влияние на развитие университетской медицины. Так, об этом ярко свидетельствует мнение Н. Сираизи (N. Siraisi)- о том, что многие новые новации в образовании, введенные Таддео Альдеротти и его учениками в Италии начала XIV в., были связаны с появлением новых переводов. ^[62][63][64]

В первой половине XIV в. Никколо Реджио из Южной Италии опубликовал 58 работ Галена, которые активно копировались для широкой аудитории. К середине XV в. идеи Галена прочно заняли свое место в основе медицины, были широко известны. «Медицинское искусство» (и «Способ распознавания и лечения страстей любой, в том числе и своей собственной, души» «Goleni de ρroρriorum απimi cuiuslibet affectuum digπotioπε et curatione» (Приложения А и Б). Сторонники Галена основали в 1540­х гг. во Флоренции «Nova Academia Galenic.». Этот общественный союз ставил задачу популяризации наследия Г алена, исходя из взгляда на развитие медицины по принципу: анатомия Галена и приверженность его практическим методам^[69][70]. В дискуссиях всячески подчеркивалась значимость мнения Галена о необходимости использования логики и опыта, знаний, почерпнутых из книг в сочетании с практическими навыками в формировании тактики лечения.

Галенизм - как он преподавался в Падуе - представлял собой всеобъемлющую систему медицинской мысли, которая принимала во внимание все аспекты ведения отдельно взятого пациента, начиная с его окружения и заканчивая собственно методами лечения^[71].

Не случайно, 15 декабря 1595 г. преподаватель медицинского факультета Падуанского университета Джироламо Фабрициус открыл здесь первый в Европе анатомический театр.

Возросший интерес к работам Г алена в эпоху Возрождения привел к тому, что именно «анатомия» Галена (в большей степени, чем терапевтический «метод» галенизма) стала главным направлением развития медицины. Анатомия в принципе стала модной и перешла в центр нового курса обучения медицине. В Европе 1530-х гг. самые ярые сторонники анатомии Галена Сильвиус и Маттео Корти из Болоньи активно продвигали идею о том, что именно на анатомии Галена должна была основываться эффективная медицинская практика. Ими подчеркивалась крайне значимая необходимость детального понимания строения человеческого тела¹.

Зарождение научной историографии медицины Римской империи I III вв. происходит во второй половине XIX в. Интерес к римской медицине в основном существует в контексте исследования античности в целом. Особенный интерес ученых вызывали фигуры Гиппократа и Галена, как взятые по отдельности, так и с точки зрения смысловой и методологической связи преемственности их трудов.

Рассматривая дальнейшее развитие идей Г алена и их влияние на медицину, необходимо отметить, что в конце XVIII в. произошел новый виток обращения к теориям Галена в трудах эклектиков. Между 1821 и 1823 гг. К. Г. Кюн (Carl Gottlob Kuhn) (1754 1840).. профессор медицины публикует корпус трудов великого рисского врача в 22 томах. Главная цель этого издания, была медицинской, а не историко-филологической: предоставление информационного архива по возможно полезным терапевтическим методам прошлого^[72][73]. Но спустя некоторое время этот аспект перестал быть актуальным. Развитие клинической медицины, новые открытия в физиологии и многие другие изменения в науке, окончательно обесценили практическую значимость работ Галена. Следует отметить, что это происходит именно в середине XIX века, а не ранее, как было принято считать в отечественной историко-медицинской литературе. Естественный процесс смены господствующей теории в процессе научной революции, который некоторые наши коллеги почему-то именуют «преодолением галенизма», как мы видим, продолжался довольно долго. Более того, нам кажется, что изменения в медицине XVII - XIX вв. не вполне соответствовали общепризнанным циклам научных революций того времени в физике, химии и других естественнонаучных дисциплинах. Впрочем, это предмет отдельной дискуссии, не являющейся задачей данного исследования.

Начиная с 1884 г., в Германии произошло масштабное возрождение интереса к работам Галена. Исследователей в это время Гален интересовал уже как исторический персонаж, вне прямой связи с медицинским содержанием его трудов. Гален более всего занимал французских исследователей, первенство в этом деле следует признать за работами Ш. Даремберга (Ch. Daremberg)¹.

Начало XX в. и его социальные катаклизмы - войны, экономические катастрофы и прочее - привели к резкому падению интереса к наследию Галена в Г ермании, после Второй мировой войны интерес к Г алену продолжал снижаться. Во второй половине XX в. в научной среде появился новый импульс к исследованию работ Галена, связанный с анализом его философских поисков. Ученые стали вновь открывать для себя такие достоинства Галена, как логика и масштаб независимого мыслителя.

Первая международная конференция, посвященная жизни и творчеству Галена, проведенная в Кембридже в 1919 г., ознаменовала переход от старой исследовательской традиции к современному вектору интереса к Галену как врачу, философу и писателю, влияние которого распространялось на века. Корректировались и неверные предположения о раннехристианских взглядах на науку, природу и медицину, на протяжении долгого времени затруднявшие исследования по изучению взаимоотношений между христианством и медициной.

Современная кськрккграфкт, безусловно, характеризуется консенсусом в отношении корпуса работ Галена, оценивая его как целостный. Пк-икокмкму, именно целостность наследия Галена довольно быстро сняла с клькчнкикиеочеликй повестки вопрос о достоверности его авторства’. Дклиуллкк шли относительно ряда конкретных работ - как, например, упомянутой выше «О противоядии для Пизона». В конечном счете, в специальной литературе установилась общая точка зрения относительно перечня работ Галена - считается, что их до нас дошло, в разной степени сохранности, 110 - и отделения от них так называемых трудов псевдо-Галена - его учеников и последователей. В этом скськиь главное отличие свода Галена от «Корпуса Гиппократа», признаваемого эклектичным трудом нескольких авторов и закрепленных за Гиппократом в силу удобства, традиции и определенного кськчнкикиедчесикгк консенсуса. Целостность трудов Галена проявляется в методологическом единстве всей совокупности его работ, которые можно разделить на три тематические группы, неравные по числу сохранившихся источников. Первая группа - работы, посвященные изложению анатомо-физиологических данных и вытекающих из них рекомендаций по лечению заболеваний. Вторая - общетеоретические натурфилософские труды, отражающие мировоззрение Галена и его взгляд на науку в целом. Третья - работы, отражающие его этическую философию. При этом все они внутренне взаимосвязаны общей методологией (о ней мы подробно поговорим в соответствующем разделе нашего исследования). Очень часто, рассуждая о том или ином предмете, Гален отсылает нас к другой работе, где требуемые аргументы уже изложены, - особенно часто в своих анатомо­

физиологических исследованиях он возвращается к труду «О доктринах Платона и Гиппократа»¹.

Современные исследователи творчества великого врача отмечают также определенную структуру корпуса его клинических работ. Шестнадцать книг Галена о пульсе образуют четыре тетрады. Первая - посвящена постановке проблемы и ставит задачу внести в нее ясность с позиции анатомии, терминологии, классификации. Не будем забывать, что медицина во времена Галена представляла значительный разброс мнений даже по основополагающим вопросам. Вторая тетрада представляет собой уже набор клинических наблюдений - как проверять и исследовать пульс. Следующие четыре книги, объединенные в трактат «Четыре книги о причинах пульсов» («De cαusis ρulsuum libri iv») посвящены объяснению возникновения нормального и измененного пульса с позиций учения о жизненной пневме. И, наконец, «О прогнозировании на основании пульса» (в нашей редакции «Четыре книги о предугадывании по пульсу» «De ρraesagitione ex ρυlsibυs libri iv») предлагает способ клинической оценки и прогноза, изобилующий описанием случаев из практики.

Активное распространение анатомии Г алена подняло следующую проблему - не все факты, которые были изложены в его трудах, находили подтверждение на практике. В историографии распространено мнение, что представление о строении человеческого тела формировалось у Галена в рамках сравнительной анатомии Аристотеля4. Это приводило к вольным экстраполяциям данных об анатомии высших животных на строение человеческого тела. Впервые открыто заявил о факте наличия противоречий в работах Галена и медицинской практике А. Везалий в 1543 г. в своей работе «De humani coτρoτis Fabrica». А. Везалий ^[74][75][76]

получил гуманитарное образование в Левене перед тем, как начал изучать медицину в Париже, где сделал себе имя в качестве эксперта-прозектора¹. В 1138

г. его пригласили занять пост профессора хирургии в Падуе, городе-сопернике Болоньи как величайшей медицинской школы в Европе. Он немедленно занялся активными анатомическими исследованиями.

Труд Везалия вызвал неоднозначную реакцию публики. Некоторые сторонники Галена утверждали, что А. Везалий работал в традициях Галена, осуществляя на практике методологию, предложенную последним только в теории2. Другие последователи Галена посчитали, что Везалий грубо позаимствовал большие части трудов Галена без соответствующих ссылок, отметая при этом моменты, в которых Гален непосредственно обращался к исследованию человеческого тела. Таким образом, в научной среде оппонентов Везалия сложилась точка зрения, что он неверно перевел Г алена. Многие ошибки Галена, на которые указал Везалий, были не чем иным, как непониманием галеновской анатомии самим Везалием4. Как считает современный историк медицины В. Наттов, большая часть этих возражений в отношении анатомии Везалия верна. А. Везалий в действительности неверно разобрал и перевел работы Галена. В. Наттон связывает это с тем, что А.Везалий и сам в значительной степени исходил из представлений Галена, хоть и пытался их опровергать. Все эти возражения и дебаты не снимали главного спорного момента: анатомия Галена продолжала оставаться общей анатомией высших позвоночных в русле учения Аристотеля6. Несмотря на наличие хирургического опыта работы с гладиаторами, у Галена не было практики систематических вскрытий человека. Но она ему и не требовалась. В отечественной историографии, с советского ^{[77][78][79][80][81][82]}

времени, закрепилась точка зрения на открытия эпохи Возрождения как на принципиально новое явление, отрицающее и даже ниспровергающее предшествовавший опыт. В соответствии с ней, ученые новой формации, стихийные материалисты, решительно порвали со средневековой схоластикой, базирующейся на аристотелевой системе естествознания. В отечественной литературе сложился взгляд на работы А. Везалия как на ниспровержение и отрицание системы Галена - этакий реформистский разрыв с прошлым’. Такое мнение нельзя считать верным.

Говоря о галенизме в современной отечественной литературе, обратим внимание на статью Д.А. Балалыкина, Е.Е. Бергер, В.И. Бородулина «Медицина XVI века: мифы историографии и история науки». Она представляет собой совместный труд сотрудников кафедры истории медицины, истории Отечества и культурологии и НИИ истории медицины РАМН. Подробно анализируя и обильно цитируя лкпкльаикмые фрагменты работ А. Везалия и Галена, авторы приходят к выводу о преемственности их работ и отвергают радикальное мнение о реиклюцккннкльк опровержения теории Г алена со стороны А. Везалия.

Характерным примером современной критики этой точки зрения является отрывок из работы А. Везалия, который доказывает существование практики анатомирования животных в его собственном курсе преподавания анатомии: «я старательно добивался того, чтобы у меня были под рукою разнообразные человеческие икльк, - иные связанные между собою, иные разъединенные и помещенные в ящики; кости младенцев, юношей, стариков, женщин и мужчин, которые, благодаря усердию моему и других кандидатов медицины в школах Италии, были в моем распоряжении в большом количестве, вместе с костями собаки, иногда обезьяны и некоторых других животных». «привлекая к работе

либо собак, либо ягненка, сначала я обнажал большую часть их от кожи и, вскрыв грудную полость и брюшину и, сверх того, череп, рассекал таким образом, чтобы почти все части представлялись для беглого осмотра и легко было ощупать рукою во время преподавания какую угодно из них»¹.

Принцип историзма в анализе явлений той или иной эпохи подсказывает необходимость взгляда на творчество того или иного ученого в контексте его образования, происхождения, экономических и социальных условий его творчества. А. Везалий, Дж. Фракасторо, позднее - В. Гарвей и другие - жили и работали не вакууме, они имели определенное воспитание, религиозные и философские взгляды. Неверно рассматривать их суждение по тому или иному вопросу в отрыве от этой основы. Тот же А. Везалий, которого в советской (и, по инерции, в современной российской) литературе изображают ниспровергателем анатомических взглядов Г алена и создателем научной анатомии, никогда сам себя таковым не считал. Он учился и сложился, как анатом, на трудах Г алена. Сам А. Везалий подчеркивает, что, с учетом имеющихся у него новых данных, он лишь продолжает и уточняет взгляды Галена. Признаем, что при этом он спорил со своим великим предшественником в весьма резких выражениях2.

Анализируя историографию, мы видим, что внимание ученых к фигуре Галена существовало всегда. Однако характер этого интереса менялся со временем. В начале XX в. великий римский врач представлял интерес больше как историческая фигура. Крупнейший историк медицины того времени К. Зудгоф видел в Галене известного, важного, но все-таки продолжателя линии Гиппократа и александрийской школы III в. до н.э. на развитие эмпирического и анатомического метода. Вклад Галена, по мнению К. Зудгофа, в основном в приведении в систему ранее накопленных знаний. ^[83][84][85]

Издание Галена К.Г. Кюном имело скорее источниковедческое, чем историографическое значение - известный немецкий ученый именно издавал, а не анализировал или изучал Галена. Пионером изучения античной медицины, в целом, и галенизма, в частности, явился доктор медицины Ш. Даремберг, который был с 1846 г. библиотекарем Медицинской академии в Париже, а с 1849 г. - библиотеки Мазарини. Здесь Ш. Даремберг ознаменовал себя замечательными библиографическими и историческими исследованиями по медицине и изучением различных редких медицинских рукописей. С 1864 г. читал лекции в College de France по истории и литературе медицинских наук, а в 18H г. занял вновь открытую кафедру на медицинском факультете по истории медицины и хирургии. Ему удалось собрать замечательную библиотеку, купленную Медицинской академией после его смерти. Из его многочисленных трудов1 особенного внимания заслуживают: «Oeuvres anat., physiol. et medic. de Gallen» (1814 1816); «Oeuvres de Hippocrate» ('1811); «А. С. Celsi de medicina libri octo etc.» (1819); "La medicine. Histoire et doctrine" ('1861) и множество других. Вот его мнение об интересующем нас предмете: «Анатомические описания Галена почти исключительно основываются на вскрытиях животных2, в особенности обезьян... отчасти же медведей, свиней, однокопытных и жвачных животных. Но не подлежит сомнению, что Гален неоднократно имел возможность изучать и анатомию человека на ранах гладиаторов, на выброшенных на улицу мертвых младенцах, на людях, предоставленных на съедение зверям, на казненных разбойниках и, наконец, но трупах во время войны и на человеческих скелетах.

При этом Ш. Даремберг весьма скептически воспринимал общетеоретические взгляды великого римского врача и не придавал им большого

значения - Гален-практик интересовал его куда больше. Это мнение французского историка не единично. Его коллега, известный историк медицины Guατdiα Joseρh-Michel (1830 -1897)¹, выражается еще определеннее: «В продолжение четырнадцати с лишним веков Аристотель и Гален были почти единодержавными властелинами мысли и тиранами науки, имевшими гораздо более могучее влияние на области философии и медицины, чем империя и папство на соответственные им сферы. Это единственный в истории пример, представляющий к тому же еще ту особенность, что оба они были первыми творцами науки, пользовавшимися даже санкцией теологии».

По нашему мнению, скепсис по отношению к натурфилософской основе системы Галена и аристотелизму является отражением тенденции, характерной для историографии конца XIX - начала XX в., - крайне радикального отрицания возможности плодотворных отношений между научный и религиозной мыслью.

Не случайно только по мере преодоления пагубного стереотипа конфликта науки и религии, уже в середине XX в., начинаются серьезные системные исследования Г алена.

Западная историография Галена второй половины XX в. представлена большим количеством разноплановых исследований - в силу ограниченного объема нашей работы мы, конечно же, не сможем рассмотреть их подробно. Однако, с целью демонстрации основных направлений в историографии, упомянем некоторые из них.

С середины XX в. внимание исследователей привлекает галенизм в контексте религиозно-философских систем основных монотеистических религий. Первая такая работа опубликована уже в 1949 г. - Р. Вальцер (R. Walzeτ). Далее, вплоть до наших дней проблема актуальна - В. Наттон3, М. Фреде4. Обширна ^{[86][87][88][89]}

историография философских взглядов Г алена, их связи с классическим платонизмом и теориями Аристотеля¹.

Во второй половине XX в. публикуется целый ряд объемных трудов, ставящих перед собой задачу реконструкции жизни и деятельности Галена2.

Начало XXI в. предлагает нам новую волну интереса к теоретическим взглядам Галена. Упомянем только два наиболее серьезных коллективных труда американских ученых историков медицины.

Естественно, в нашей работе мы учли мнения ведущих западных ученых и руководствовались их достижениями в самостоятельной работе с текстами Г алена.

Цикл современных публикаций, вышедших с кафедры истории медицины, истории Отечества и культурологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, в последние годы и, прежде всего, книга профессора Д.А. Балалыкина «Зарождение медицины как науки в период до XVII в.» предлагают точку зрения, снимающую или существенно смягчающую противоречие. В них предлагается следующий общий взгляд на эту проблему. В основе методологического переворота в естествознании в процессе научной революции лежит экспериментальный метод как основа познания. Учитывая тот факт, что медицина - не только научная, но и практическая специальность, любое накопление данных ^[90][91][92]о пациенте является, по сути, процессом получения экспериментальных данных^. Пространства для умозрительных абстракций, например, в анатомии, почти нет. Очевидно не следует жестко ставить вопрос о донаучной и научной анатомии применительно к существующему в литературе разграничению работ Галена и А. Везалия’.

Крайне интересное мнение высказывает С.П. Глянцев в своей статье, опубликованной в «Альманахе по истории медицины» (2014): «К истории учения о движении крови в организме человека: видел ли Гален отверстия в перегородке сердца?». Он анализирует описание Галеном в работе «О назначении частей человеческого тела» путей перетока крови из артериальной системы в венозную и делает новый для историографии вывод. По его мнению, Гален действительно наблюдал строение лердечнк-лклудклькй системы человека при вскрытии. Однако вскрывался труп больного, умершего от совершенно определенного порока сердца. Выдумать точнейшее описание паьклкгканаькмкчеликй картины этой болезни, по мнению С. П. Глянцева, невозможно - Гален его действительно наблюдал. Будучи вооружен эмпирическим методом, он описал наблюдаемую им картину как естественную анатомическую.

Иначе оценивают Галена и галенизм А.М. Сточик и С.Н. Затравкин в двух своих книгах «Формирование естественнонаучных mbmмедицины в процессе научных революций 17-19 веков» (2011) и «Реформирование практической медицины в процессе научных революций 17-19 векою^ (2012).

Они делают акцент на отсутствии в анатомо-физиологической системе Галена серьезных научных представлений относительно систем кровообращения и физиологии.

Авторы данного пособия считают научную революцию XVII в. определенным историческим периодом, когда учение Галена не просто было развито, дополнено и в каких-то своих частях пересмотрено, ими подчеркивается абсолютная несостоятельность анатомо-физиологической системы данного выдающегося древнеримского натурфилософа и врача.

Доминирование анатомо-физиологической системы Галена на протяжении довольно длительного времени нашло свое отражение и в объеме историографического материала, посвященного вопросам анализа отдельных положений системы, ее развития и комментариев к ней, появлявшихся в разнее время. Нам кажется целесообразным предложить следующую структуру периодизации анализа и роли трудов Г алена..

1. До Везалия - Гален основоположник практического пособия по теории и практической медицине, а также в образовании и философии.

2. От А. Везалия до В. Гарвея - XVI-XVII вв. - начало аргументированной, основанной на анатомических вскрытиях и физиологических экспериментах критики частных медицинских взглядов Г алена.

3. XVII XIX вв. - по мере накопления практических знаний и предложения новых теорий, на них основанных, труды Галена теряют свою актуальность по анатомии, физиологии и методам лечения, но философское наследие в плане медицинской этики парадоксально актуализируется научной революцией философских работ Г алена.

4. С XIX в. работы Галена становятся предметом исследования историков медицины.

Резюмируя вышесказанное мы следующим образом можем оценить степень разработанности темы нашего исследования в историографии. Не подлежит

сомнению тот факт, что состояние медицины Римской империи I-Швв. находится в фокусе внимания историков медицины. Мы видим не ослабевающий интерес к основным явлениям этого периода в мировой историографии с конца XIX века. Особенно это касается работ Галена. Однако основная часть публикаций, посвященных Галену, касается либо обстоятельтсв его жизнедеятельности как врача, либо значения галенизма для истории медицины позднейшего времени. Работы, посвященные комплексному анализу творечества Галена как философа- естествоиспытателя, его теоретическим взглядам единичны, что еще раз подчеркивает актуальность нашего исследования. Кроме того, в литературе практически отсутствуют работы, в которых ставится задача объяснения исторически беспрецендетного по времени установления господствующего положения анатомо-физиологической системы Галена. При этом факт этой беспрецендентности широко признается ведущими историками.

Основными направлениями развития медицины до Галена (медицинские школы, их основные представители и т.д.) хорошо исследованы. Также хорошо изучено состояние больничного дела в Римской империи I-III вв. как продолжения древнегреческой традиции и проявления господствующего положения в данной области. В историографии широко констатируется бурное развитие больничной системы в рамках социальной деятельности христианской церкви в период начиная с IV в. Существует консенсус, связывающий данный процесс со сменой социокультурных доминант после приобретения христианством сначала равных, а позднее привилегированных прав по сравнению с языческой религией. Однако за исключением единичных работ зарубежных авторов (Г. Фернгрен, Р. Амундсен, Д. Линдберг и др.) в историографии отсуствует попытка анализа явлений, происходивших в римском обществе, которые могли бы предшествовать бурному развитию больничного дела в позднейший период. Все вышесказанное и определяет актуальность, цели и задачи диссертационного исследования.

1.2.